(no subject)

[raymond_saint]

Когда мы собираемся уходить, Кат спрашивает меня:
- Что ты скажешь насчет жареного гуся?
- Неплохо бы, - говорю я.
Мы забираемся на машину с боеприпасами. За проезд с нас берут две
сигареты. Кат заметил место точно. Птичник принадлежит штабу одного из
полков. Я берусь стащить гуся, и Кат меня инструктирует. Птичник находится
за оградой, дверь не на замке, а только на колышке.
Кат подставляет мне руки, я упираюсь в них ногой и перелезаю через
ограду. Кат остается стоять на стреме.
Несколько минут я стою на одном месте, чтобы дать глазам привыкнуть к
темноте. Затем узнаю птичник. Тихонько подкрадываюсь к нему, нащупываю
колышек, вытаскиваю его и открываю дверь.
Я различаю два белых пятна. Гусей двое - это нехорошо: одного схватишь,
другой разгогочется. Значит, надо хватать обоих, только побыстрей, тогда
дело выгорит.
Одним прыжком я бросаюсь на них. Одного мне удается схватить сразу же,
через мгновение я держу и второго. Я с остервенением бью их головами об
стену, чтобы оглушить. Но, должно быть, мне надо было двинуть их посильнее.
Подлые твари хрипят и начинают бить лапами и хлопать крыльями. Я сражаюсь с
ожесточением, но, бог ты мой, сколько силы у этакого вот гуся! Они тащат
меня в разные стороны, так что я еле держусь на ногах. Жутко смотреть, как
они трепыхаются в потемках, белые как простыни; у меня выросли крылья, я уже
побаиваюсь, не вознесусь ли я на небо, в руках у меня словно два привязных
аэростата.
Без шума дело все-таки не обошлось: одна из длинношеих птиц хлебнула
воздуху я заверещала как будильник. Не успел я оглянуться, как что-то мягкое
подкатилось к птичнику: я ощущаю толчок, падаю на землю и слышу злобное
рычание. Собака... Я поглядываю на нее сбоку, она вот-вот готова вцепиться
мне в глотку. Я тотчас же замираю и первым делом подтягиваю подбородок к
воротнику своей солдатской куртки.
Это дог. Проходит целая вечность, прежде чем он убирает свою морду и
садится рядом со мной. Но как только я пытаюсь шевельнуться, он рычит. Я
размышляю. Единственное, что я могу сделать, - это как-нибудь дотянуться до
моего револьвера. Так или иначе мне надо убраться отсюда, пока не пришли
люди. Сантиметр за сантиметром я подбираюсь рукой к кобуре.
У меня такое ощущение, будто прошло уже несколько часов. Каждый раз
легкое движение руки - и грозное рычание, затем полная неподвижность и новая
попытка. Когда наконец револьвер оказался у меня в руке, она начинает
дрожать. Я прижимаю ее к земле и уясняю себе план действий: рывком поднять
револьвер, выстрелить прежде чем дог успеет вцепиться и удрать.
Я делаю глубокие, медленные вдохи и успокаиваюсь. Затем, затаив
дыхание, вскидываю револьвер. Выстрел. Дог с воем метнулся в сторону, я
пробкой вылетаю в дверь и лечу кувырком, споткнувшись об одного из удравших
гусей.
Я успеваю на бегу подхватить его, одним взмахом швыряю его через ограду
и сам взбираюсь на нее. Я еще сижу на гребне стены, а дог уже оправился от
испуга и прыгает, стараясь достать меня. Я кубарем скатываюсь на другую
сторону. В десяти шагах от меня стоит Кат, с гусем под мышкой. Как только он
замечает меня, мы убегаем.

Эрих Мария Ремарк. "На Западном фронте без перемен"